"Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла — все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет
И быстрой ножкой ножку бьет"
— Театральные представления в Петербурге начинались в 6 часов вечера
— Ложи предназначались семейной публике (дамы могли появляться только в ложах) и часто абонировались на целый сезон
— Кресла — несколько рядов кресел устанавливалось в передней части зрительного зала, перед сценой. Кресла обычно занимались представителями высшего света
— Партер — пространство за креслами; здесь смотрели спектакль стоя. Билеты в партер были относительно дешевы, и он посещался смешанной публикой
«
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся..."
— Раек — верхний балкон в зрительном зале, оттуда смотрела спектакль демократическая публика
— Истомина Авдотья Ильинична (1799–1848) — прима-балерина петербургского балета
— Эол — в древнегреческой мифологии бог ветров
— Нимфы — в древнегреческой мифологии женские божества природы, живущие в горах, лесах, морях, источниках
Употребление выражения в литературе
— «Итак… «Театр уж полон… «Что там блещет, а что кипит? не знаю, сейчас всё смешалось. В общем — полный аншлаг» (Вера Белоусова «Второй выстрел»)
— «Россия… любительские спектакли… отец адмирал, присутствия которого все так хотели, большой зал Морского собрания, суфлерская будка, оклеенная изнутри папье-маше, такая тесная-тесная, пахнущая мышами, такая таинственная и прекрасная суфлерская будка, и Маша в ней, с текстом в руках… И вот наконец третий звонок «театр уж полон, ложи блещут» (Вацлав Михальский «Весна в Карфагене»)
— «Вечно живые, вечно действующие лица… «Театр уж полон, ложи блещут, партер и кресла»… Все, как в театре. Я назвал давние заметки для журнала «Юность» почти по Булгакову: «Записки на кулисах» (Вениамин Смехов «Театр моей памяти»)